|
|
|
|
      |
|
и сборной СССР, футбольный обозреватель
Средство от договорняков Как-то умные головы, сидящие в Федерации футбола, взялись найти противоядие договорным матчам. Думали-думали, наконец, осенило: если основное время завершилось вничью, значит, дальше надо бить пенальти. Кто больше забьет - тому очко. На следующий год этот вердикт был усовершенствован до полного абсурда: если ничья, то бить по пять пенальти, если снова ничья - каждому по очку. Первая игра была у нас в Донецке. Я - капитан. Закончили по нулям. Анатолий Коньков подходит: «Ну что, как бить будем?». «Забиваем по три». Вот тут я договорник, да. Подхожу, значит, к ребятам: «Так, ты - забиваешь, ты - нет...». Гена Логофет бил последним - мимо, как и надо. Хорошо, по очку получили. В мае выходим на тбилисцев. Опять - 0:0. Опять пенальти. Каха Асатиани подходит: «Как бьем?». «По три в цель». «Лады». Возвращаюсь к ребятам: «Так, ты - забиваешь, ты - нет. Гена, ты мимо». «Жень, я в прошлый раз уже не забивал - всё, хватит». Хватит, так хватит, сам пробью последним. Выхожу на точку: вот мяч, там - ворота, и надо сделать так, чтобы он в них не попал. Неприятное, скажу вам, ощущение. Не по себе как-то. В конце концов плюнул, разбежался и пульнул мяч к угловому. Стою, улыбаюсь, а всё это крутят по телевизору - крупный план на всю страну... Кошмар! Скандал вселенский! В экстренном порядке собралась спортивно-техническая комиссия Федерации. Сидели, решали, какую бы кару Ловчеву назначить. Большинство склонялось к дисквалификации. Старостин в Тарасовку приехал: «Дела скверные, очень!». «Ладно, - говорю, - я им тоже жизнь устрою. В суд подам: нервный срыв на почве пенальти. Пусть расхлебывают». Но обошлось... А пенальти эти идиотские были отменены. Спорт и спирт Помню, Толя Бышовец пытался меня учить уму-разуму. «У каждого из нас, - говорил он, - есть бочка, которую нужно выпить». Но то были цветочки - в ранней молодости. Ягодки начались потом. Я ведь был парнем компанейским, в гости ходил. А когда ко мне известность пришла, появились знакомства в спортивной среде, нередко падкой на гульбу и загулы... Но я так ни разу и не поддался, как ни приставали. Не объяснишь ведь так просто людям: мне это не нужно. Забавные случаи бывали. Когда-то жил в доме у ВДНХ. Среди соседей было много спортсменов - футболисты, хоккеисты... Пришли как-то гости. Побежал я вниз, в магазин, смотрю – стоит Коля Абрамов, с которым играл вместе. Я думаю: ага, сейчас он мне поможет. Тыкаю в бутылку на прилавке, спрашиваю: «Скажи, Коль, «Гурджаани» - хорошее вино?» Он чуть призадумался и отвечает: «Ну как тебе сказать... Такое же, как «Цинандали». Чумовой ответ! Откуда ж мне, Жене Ловчеву, убежденному трезвеннику, знать про «Цинандали»? А однажды, году в 75-м, приключилась неприятная история. Володя Федотов позвонил и пригласил на дачу. Попросил купить по дороге пару бутылок водки: «Жень, мне здесь с плотниками рассчитаться нужно». На Ленинградском шоссе, у выезда из Москвы, есть продовольственный магазин - тогда он назывался «Ленинград». Беру там две бутылки, запихиваю подмышку. И вдруг сзади кто-то одергивает. Оборачиваюсь - стоит ребенок: «Дядя Ловчев, дайте мне, пожалуйста, автограф». Вот так, с двумя бутылками водки подмышкой, расписался малышу на листе бумаги. Ничего более постыдного в жизни не переживал. Уязвил вратаря республики Эту историю мне рассказал Никита Павлович Симонян. Играют после войны на стадионе «Сталинец» в Черкизове ЦДКА и «Спартак». Идет сильный дождь. Армеец Алексей Гринин проходит по флангу и делает резкий прострел в спартаковскую штрафную. Мяч попадает в голову центральному защитнику «спартачей» Василию Соколову – и влетает точно в «девятку» ворот, которые защищает Анатолий Акимов. – Вась, что же ты по своим воротам лупишь? – спрашивает расстроенный Акимов у Соколова. – Да какой же ты, к лешему, вратарь республики, если от своего мяч взять не можешь? – парирует защитник, имея в виду, что именно Акимов был прототипом главного героя великой повести Льва Кассиля «Вратарь республики». Нефартовый Воронеж Кубковый турнир 1969-го года для «Спартака» – дебютного для меня в большом футболе – сложился не очень хорошо. Мало того, что мы до финала не добрались, так еще, к своему стыду, проиграли в Воронеже местному «Труду», команде из низшего дивизиона. Поражение было очень обидным. Тем более что из Кубка нас выбил экс-спартаковец Валерий Рейнгольд. Та поездка запомнилась тремя обстоятельствами. Во-первых, Рыжий, так я зову Рейнгольда, нам забил – но, зараза, в переигровке. Тогда регламент был следующим: если ничья в основное время, то предстоял второй матч. Всё время у Рейнгольда спрашиваю: «Ты не мог в первой игре всё сделать, чтоб мы в твоем Воронеже не оставались еще на сутки?» Во-вторых, нас в местной гостинице обокрали. Играли в карты, подсел какой-то грузин, потерся, а потом исчез. Мы пошли по номерам, хватились – а денег нема… И в-третьих, в первой игре произошел смешной, как мне сначала казалось, эпизод. Вася Калинов, наш полузащитник, получил по ногам и на карачках, ползком, покидал поле. В перерыве зашел Николай Петрович Старостин и как начал его отчитывать: «Ты что вообще себе позволяешь? Как спартаковец может ползком поле покидать? Где твой дух, где сила воли? Ты зачем свою слабость показываешь?». Калинов молчал. И больше, когда по ногам получал, место падения не покидал… «Привет, рублики!» В моё время на финалах Кубка СССР были часты аншлаги. В «Лужниках» собиралось 100 тысяч болельщиков! В это сейчас трудно поверить, но в союзные времена премии футболистов зависели от того, сколько болельщиков пришло на стадион. Боюсь запутаться в цифрах, но понимаю, что болельщикам это интересно знать, а потому попытаюсь восстановить баланс. Делили деньги так. 45% выручки от билетов шли проигравшим, их забирал клуб, 55% получали победители и 10% из этих средств направлялись непосредственно на премирование футболистов. Вспоминаю картину – команды выстроились в центре и приветствуют зрителей. Слышу, рядом говорит один из игроков: «Привет, рублики!». Рублики – это зрители. Отстояли Чикуку На чемпионате мира 1970 года в Мексике сборную Союза сопровождал местный полицейский чин. Мы как-то пошли там в кино, естественно, ничего не поняли, разве что никто не мог забыть главного героя фильма – комического вида персонажа под кличкой Чикука. Естественно, и нашего мексиканца мы тоже прозвали Чикукой. Говорили с ним на пальцах, парень он был компанейский. А жара стояла – жуть! Чикука как-то снял свой парадный полицейский китель, фуражку и смотрит, как команда разминку делает. В этот момент Виталий Хмельницкий надевает этот китель и фуражку и начинает незаметно для Чикуки маршировать. Другой киевлянин, Толя Пузач, отдает ему честь. Нам смешно, а Чикука наш обомлел и стал испуганно озираться по сторонам… На следующий день привозят нам газету. Там на первой полосе фото Хмельницкого, отдающего ему честь Пузача и большой заголовок: «Кто это – маршал Жуков? Нет, Виталий Хмельницкий!» Посмеялись – и забыли. Спустя некоторое время уже после того ЧМ сборная Союза приехала в Мексику. В аэропорту нас встретил Чикука, но уже без формы. Оказывается, парня уволили из полиции за тот самый случай со снимком в газете. Андрей Петрович Старостин, в ту пору руководитель нашей делегации, и Лев Иванович Яшин пошли в полицейское управление восстанавливать Чикуку… Вроде бы получилось. Любимец мексиканок Один из футболистов нашей сборной на том чемпионате мира в Мексике организовал едва ли не гарем. Мексиканки вокруг него так и вились. Причем слава пошла такая, что выбор у парня был просто фантастически богатый, и каждый раз приходили всё новые и новые экземпляры. Но надо отдать должное, что и на футбольном поле любитель женщин себя не жалел, претензий к нему никаких не было. Так вот, закончился чемпионат мира. Команда покидает отель, уезжая в аэропорт. Сборная идет в автобус сквозь строй плачущего мексиканского гарема. Наш герой уже со всеми попрощался, отдает указания подругам. Последнее, что он успел сказать в закрывающуюся дверь автобуса: — Стелла, а сына назови Гришей… В честь моего деда! Стелла кивала. По одёжке играют На чемпионате мира всякая мелочь имеет большое значение. В том числе и то, как футболисты одеты. Помню, в 1970 году нас одели в серые костюмы, которые к тому же за время перелета в самолете порядком измялись. В аэропорту мы увидели англичан в красивых, глаженых темно-зеленых костюмах. Муртаз Хурцилава, наш центральный защитник, подошел ко мне и сказал тогда: «Да мы уже здесь им проиграли…» Другой пример. Накануне чемпионата Европы 1988 года наша сборная играла товарищескую игру в Болонье. Бургомистр города пригласил советскую сборную на торжественный прием. Итальянцы пришли одетые с иголочки, в синих костюмах с национальными эмблемами. А наши — кто в чем: в джинсах, брюках, спортивных костюмах. Руководивший тогда советской делегацией Никита Симонян потом признавался мне, что он готов был тогда от стыда сквозь землю провалиться. Хитрый Хурцилава На чемпионате мира 1970 года в Мексике наше родное государство обещало нам выплатить премии только в том случае, если мы выступим не хуже, чем на предыдущем первенстве, а в 66-м сборная СССР заняла 4-е место. И тут вмешалась «Пума», которая по контракту экипировала команду. Она нам заплатила за победы в группе, за выход в четвертьфинал, причем запасные получали половину суммы. У меня в итоге набралось 800 долларов - почти машина. Помню, вернувшись, купил в «Березке» холодильник «ЗИЛ» и - сам не знаю зачем - ковровую дорожку. В печально знаменитом матче 1/4 финала с Уругваем между тем произошла такая история. Я участия в нем не принимал, не был даже в запасе, а потому сидел на трибуне - как раз рядом с представителем «Пумы». Вдруг он перед началом встречи как закричит: «Почему Хурцилава в «Адидасе»?!» Оказывается, Муртаз перед четвертьфиналом втихаря подписал личный контракт на 800 долларов. Это за одну игру! На разминку Хурцилава выходил в бутсах «Пумы», а на игру надевал адидасовскую обувь. Причем чтобы раньше времени не засветиться, он до последнего сидел на скамейке, делая вид, что шнурует бутсы. Спор грузин Сборная Союза моего времени состояла по большей части из футболистов трех клубов – «Спартака», киевского и тбилисского «Динамо». Договор был таким – между собой говорим только на русском. Едем как-то на океан купаться. В автобусе заспорили грузины Дзодзуашвили и Нодия. Сначала вроде спокойно, потом все громче и громче. Сидим, слушаем – интересно же – хотя понимаем всего два слова, Нодия говорит «Рокфеллер», Дзодзуашвили — «Пеле». Спрашиваю Муртаза Хурцилаву, нашего защитника: «Что происходит, о чем спор-то?» Грузин Хурцилава перевел всей команде – мол, спорят, кем лучше быть: Пеле или сыном Рокфеллера… Пеле, сколько помню, победил сына Рокфеллера за явным преимуществом. Платини и коровник В начале 1990-х я руководил ветеранской командой московского «Спартака». Как-то с визитом в Москву прибыла ветеранская команда сборной Франции того самого знаменитого состава 84-го года времен победы на Евро: Рошто, Босси, Домерк, Лякомб, Жиресс и, конечно, Мишель Платини, который к тому времени уже руководил сборной Франции. К визиту мы готовились в авральном режиме – отели в Москве забронировать было нереально, потому что и дорого, и мест нет. Договорились с санаторием Минмонтажспецстроя в подмосковной Пахре. Это, конечно, был не уровень – французы, как я понимал, привыкли к более шикарным условиям. Визит был дней на пять, запланировали товарищеский матч в «Лужниках». Дабы показать русское гостеприимство, забронировали ресторан в гостинице «Орленок», что на Ленинских горах. Место шикарное – ресторан на 21-м этаже и оттуда виден весь город. Французов – с женами – привезли туда сразу из аэропорта. Думалось, что после обильного ужина «Пахра» в потемках покажется солидным отелем. Надо сказать, что место, где располагался санаторий, было нам незнакомо. И чтобы изучить дороги, специально ездили туда раньше. После ужина я поехал первым, еще раз все проверить. Приехал, дал команды, жду. Французов нет и нет. Еду навстречу. Оказалось, что водитель автобуса с гостями перепутал повороты и в темноте свернул к местным фермам. Когда я приехал туда, увидев горящие в темноте огни, застал умопомрачительную картину: автобус заехал в коровник, жены наших футболистов вышли в «туалет»… Подъезжаю, навстречу идет Платини и спрашивает, указывая на коровник: «Евгений, это наш отель?». Все закончилось благополучно. Но после той истории каждый раз, когда видимся с Платини – а встречались в Киеве на открытии памятника Валерию Васильевичу Лобановскому и на последнем Кубке Содружества, – нынешний президент УЕФА после обмена приветствиями спрашивал меня именно о том самом «отеле»… Благородный Факетти На ЧМ-1966 сборная СССР в групповом турнире в отличном стиле обыграла команду Италии. А победный гол красивым ударом с левой ноги, переиграв итальянского защитника Факетти, забил Игорь Численко. Не мной замечено – европейцы, особенно итальянцы и немцы, уважают мастерство и силу. И нанесенные им обиды не помнят, а, я бы сказал, относятся к ним с благоговением. Факетти, которого обыграл тогда Численко, помнил обидчика всю жизнь. Против этого итальянца я не играл, но не вспомнить ту поучительную историю не могу. Тогда, по-моему, широкой кампании по фэйр-плей в футболе не проводилось. Но западные команды относились к сопернику подчеркнуто уважительно. Всегда, если сбивали, протягивали руку, помогая встать, и извинялись. С соцлагерем было сложнее. Помню, самой верблюжьей командой мира считалась Болгария. Все время плевались в нас и… фашистами называли! Вернемся к Факетти. С ним я встречался два раза. В 77-м советская команда тренировалась под Флоренцией на базе итальянцев в Коверчано. Закончив сбор, мы через Рим улетали домой. А в ожидании рейса поселились в отеле на окраине «вечного города». Там же сборная Италии, одним из тренеров которой работал Факетти, готовилась к какому-то матчу. Вечером накануне отъезда нам объявляют – подъем в полвосьмого, зарядка, потом завтрак и в десять отъезд в аэропорт. Мы начали протестовать – если зарядка в восемь, то мы не успеваем отовариться на рынках Рима! В общем, сговорились на том, что зарядку проведем в шесть утра. Поднялись, побежали на зарядку. В шесть утра, представляете?! Итальянцы, видимо, тоже проснулись. Смотрим, идет Факетти. «Ребят, – говорит, – вы что делаете?» Он не понимал, что происходит. Не объяснишь ему, что жены ждут подарков! Сказали, что такова современная методика. Когда зарядка закончилась, Факетти спросил через переводчика – что с Численко, где он? Ему что-то ответили, но к тому времени судьба легендарного «Число» складывалась не очень хорошо… Спустя несколько лет Факетти со сборной Италии приехал в Москву и заранее, перед приездом, попросил разыскать ему Численко и организовать встречу в ресторане. Встретились, пообщались, итальянец подарил своему обидчику шикарные часы в память о том матче, в котором советский футболист продемонстрировал европейской звезде урок мастерства. Кто такой Мулейн? Как-то в начале 1970-х «Спартак» проходил собеседование в райкоме партии - обязательную тогда процедуру перед поездкой за границу. Дело было так: по одному футболистов приглашали в кабинет, где и задавали вопросы: какова международная обстановка, кто наши друзья, а кто нет, с кем можно общаться и как должен себя вести советский человек в западной стране. В общем, вопросы, которые нынешнему поколению футболистов могли бы показаться комическими. А тогда мы к этому относились весьма серьезно. В дни собеседования в Москву приехал индийский правитель. Не помню точно, как его звали, но событие было шумное. Так вот, у одного нашего футболиста долго пытались выведать про этого индийца: «Неужели газеты не читаете? Во всех напечатано фото такого человека в белом балахоне! Неужели не знаете, кто это такой?». После 15 минут беседы футболист вскипел: «Послушайте, а вы знаете, кто такой Мулейн?» — «Кто?» — «Как, это же левый крайний сборной Голландии!» Футболиста выгнали, и рекомендацию на выезд он получил только благодаря всемогущему Николаю Петровичу Старостину. Футбол и идеалы социализма На чемпионате мира - 1974 в ФРГ состоялся матч, который навсегда войдет в историю мирового футбола. ГДР – ФРГ, социализм против капитализма. Это как если бы сейчас в ЮАР где-нибудь в плей-офф сыграли команды КНДР и Южной Кореи. На какие бы соревнования мы ни уезжали, нам, советским спортсменам, всегда говорили о политике – о том, что мы должны были доказать превосходство социалистического строя над капиталистическим. Мы прониклись этой идеей, это был не блеф, в каждой команде был комсорг, в обязанности которого вменялось проведение политинформации. Со стороны же капиталистических команд такой накачки не наблюдалось. Скажем, западным немцам, игрокам «Баварии», многие из которых были миллионерами, довольно трудно было объяснить идеологическую подоплеку. Когда команда ГДР за счет гола Шпарвассера выиграла, нам, советским людям, казалось, что устои мира пошатнулись. Мы думали, что прогрессивный мир победил, доказал свое превосходство. На Западе считали иначе. Шпарвассер стал героем, но многие ли знают, как сложилась его судьба, кем он стал, что выиграл? А сборная ФРГ спустя неделю после этого исторического матча выиграла золотые медали. Имена западных немцев, уступивших в той политической игре – Беккенбауэра, Оверата, Хеннеса, Мюллера, Фогтса, Майера, – знает весь мир. Голодная сборная СССР В 1974 году Федерация футбола СССР, желая заработать денег, договорилась о коммерческом турне нашей сборной по странам Латинской Америки. Причем турне организовывали не старые, проверенные агенты, которых мы знали, – швед Ланц и поляк Украинчик, а некие пуэрториканцы, с которыми по непонятным причинам связалась федерация. По контракту сборная получала несколько тысяч долларов за одну игру (всего запланировали восемь), а агенты зарабатывали на билетах. От матча к матчу настроение наших импресарио ухудшалось. Народу на стадионах было много, но в протоколах принимающая сторона ставила стандартные «5 тысяч зрителей», занижая выплаты организаторам. Они так расстроились, что стали ухудшать условия проживания и перемещения сборной – так, в Пуэрто-Рико нас встретил не привычный комфортабельный автобус, а две местные «Газели», за рулем которых сидели… наши агенты. После игры в бразильском Ресифе агенты пропали – турне закончилось. Мы оказались с билетами до Рио-де-Жанейро. Ни денег, ни брони в отеле, ни билетов в Москву… Полетели в Рио. Есть хочется, жить негде. Не ночевать же в аэропорту! Руководитель нашей делегации Евгений Горянский уехал в посольство проситься на ночлег, мы остались в аэропорту. Голодная сборная СССР по футболу – это, скажу я вам, страшное дело. Мы во всем нарушили «Кодекс чести» советского человека. Научили ругаться матом местных чистильщиков обуви, да так, что пассажиров эти ребята встретили хоровым «да пошел ты…». Каюсь, мы сказали парням, что это аналог слова «Здравствуйте». Чуть позже мы провели переговоры с авиакомпанией «Люфтганза» о благотворительной кормежке забытых родиной спортсменов, и вскоре по громкоговорителю прозвучало по-русски следующее: «Сборную СССР по футболу просят пройти в кафе за сосисками»… Вкуснее тех сосисек я ничего не едал! …А вернувшийся из посольства Горянский сказал своим голодным подопечным: «Ребята, такой классный посол. Он так здорово играет в шахматы!» И тут, завидев нашего тренера, к нему подошли поздороваться чистильщики обуви. И всё сказали за нас. Во всем «виноват» Пиночет Финальный турнир чемпионата мира 1974 года прошел без сборной СССР. Это был первый случай, когда наша национальная команда, участвовавшая с 1958 года в первенствах мира, не попала в финальную часть этих соревнований. Но за бортом мундиаля мы оказались не по спортивным показателям, а из-за политических игр тогдашнего кремлевского руководства. Заняв первое место в своей отборочной группе, мы должны были сыграть в стыковых матчах со сборной Чили. Матчи были назначены на сентябрь (в Москве) и ноябрь (в Сантьяго). А за две недели до первого поединка в Чили случился военный переворот. Социалиста Сальвадора Альенде свергла хунта во главе с Аугусто Пиночетом. Каждый день в программе «Время» сообщались все новые и новые факты. Альенде убит, на стадионе в Сантьяго, где нам играть в ноябре ответный матч, устроен концлагерь, а оппозиционному поэту Виктору Харе отрубили пальцы. Тема была чрезвычайно популярной, и впоследствии я не раз с ней сталкивался. Скажем, руководитель коммунистической партии Чили Луис Корвалан, большой друг СССР, был выменян у чилийцев и долгое время жил в Москве в одном доме с Николаем Озеровым, нашим известным комментатором. В общем, страсти кипели приличные, мы постоянно, наслушавшись новостей, думали о том, как же будут играть чилийцы, когда у них дома такое творится? В Москве первый матч закончилось нулевой ничьей. Встал вопрос – ехать ли в Сантьяго? Все решалось в ЦК партии и до сборной заранее довели решение. В Чили мы не поехали. Хотя варианты были, федерация обращалась в ФИФА с просьбой перенести матч на нейтральное поле, но получила достойный ответ: думать надо было раньше, и если играть на нейтральном поле, то только оба матча. Не сомневаюсь – выиграй мы первый матч со счетом 3:0, на ответный в Чили непременно поехали бы. Чтобы доказать превосходство социалистического общества над капиталистическим. В итоге без борьбы в финальный турнир ЧМ-74 вышли чилийцы. А меня спустя годы пригласили на телевидение в программу «Как это было», в которой подробно разбирался несыгранный матч в Сантьяго. Показали документальный фильм, и я понял, что нас, футболистов, просто обманули. Концлагерем на стадионе и не пахло, на трибунах было полным-полно народу, а на поле вышли 11 человек – игроки сборной Чили. Судья дал свисток, и чилийцы, неспешно перепасовываясь, словно ожидая, что вот-вот в чужой штрафной высадится сборная СССР, дошли до «наших» ворот. Забили гол в пустые ворота, и игра была закончена. В 73-м году, конечно, этого в СССР никто не видел. Махеровый бизнес Сейчас фарцовка называется бизнесом. А в советское время мы, футболисты, отправляясь за рубеж, получали на родине заказы и старались их выполнять. Что везли? Товар номер один – грампластинки «битлов», быстро ставшей популярной рок-группы Uriah Heep, Джими Хендрикса… Для себя большинство ребят «привозило» Тома Джонса. Товар номер два в мои игроцкие годы – мохер, пряжа такая. В Союзе в те годы она была чрезвычайно дефицитной. Вот каким был наш бизнес-план. В Москве покупали доллары (он стоил четыре рубля, а в долларе было пять франков), в Париже меняли их на франки, затем на местной фабрике покупали мохер по цене один франк за моток, а в Москве сдавали оптом моток по 15 рублей, и за доллар выручали, получается, уже 75 рублей. Запутались в обмене валют? А у нас от зубов все эти подсчеты отскакивали! А ведь калькуляторов в те годы не было. Конечно, пограничники знали все эти истории. Но футболистов часто не досматривали. Помню только один скандал. Как-то по весне «Спартак» устроил в зале прилета аэропорта «Шереметьево» мохеровую пургу – набитые чемоданы с мотками пряжи порвались и весь этот тополиный пух стал летать по зданию. Милиция переполошилась, и мохер в комиссионки не попал. А многие ребята из нашей команды затем стали невыездными. Так мой «Спартак» прекратил в СССР моду на мохеровые вещи. Голь на выдумку хитра В 1972 году сборная СССР играла в гостях с французами в рамках отборочного турнира чемпионата мира - 1974 в Германии. На этот матч приехал представитель «Адидас» югослав по имени Драган. Нам он предложил контракты. Начали подписывать договоры и получать свои деньги. Каждому игроку давалась одна пара бутс, но потом у всех, конечно, размерчик оказывался маловат, и мы просили вторую пару, не возвращая старую. Драган не отказывал – в его припаркованной у отеля машине было много коробок с формой. В общем, все старались взять формы побольше и дома фарцануть – либо продавали под заказ, либо сдавали в комиссионку. …Приходит перед тем матчем игрок «Арарата» Левон Иштоян на массаж в тренерскую комнату. Иштоян ходил всегда в рубахе и костюме. Раздевается, открывает шкаф, чтобы повесить вещи… А оттуда коробками сыплется форма!.. Иштоян пришел к нам, рассказывает… Мы – злые, получалось, что на команду бутс и спортивных костюмов было выдано больше, чем дали игрокам. И их забирали руководители команды. В новых бутсах мы играли редко, в основном носили старые, уже оббитые. Играем с французами, никто, естественно, новые «Адидас» не надел, ибо бутсы по приезде можно было продать футболистам других команд. Все, несмотря на контракт, обули старые адидасовские… Видя это, за пять минут до выхода на поле в раздевалку заходит один из тренеров. В руках – бидон с белой краской и кисточка. «А ну-ка вытянули все ноги!» — прозвучала команда. Последние пять минут перед выходом на поле «Парк де Пренс» нам на бутсах подкрашивали три адидасовские полоски. Драган так ничего и не понял… Легендарный горлопан Принято считать, что иностранные тренеры к своим игрокам относятся корректнее – если и критикуют, то мягонько, не крича. Сейчас расскажу, как «мягко» стелил легендарный голландский наставник, изобретатель тотального футбола Ринус Михелс. Летом 1976 года «Спартак» играл в международном турнире на Майорке. Участвовали также «Дерби Каунти», один из лидеров тогдашнего английского футбола, и «Барселона» с Кройфом и Неескенсом. Тренировал ту команду как раз Михелс. Мы обыграли «Дерби» в первом матче. Потом англичан убили судьи, и свой матч «Барсе» они проиграли. Все решала наша встреча с каталонцами. Первый тайм играем без шансов – 0:2. Начинается второй тайм, и в наши ворота назначают пенальти. Неескенс ударил настолько сильно, что перекладина тех ворот на Майорке звенит, наверное, до сих пор. Потом мы забили один гол, а секунд за 30 до конца отыгрались. 2:2 – и Кубок по лучшей разнице мячей наш. Маленькое отступление – кубки в советские времена по пути домой всегда тащили самые молодые. Потому что трофеи были очень тяжелые. Но получали-то их капитаны. Пошел я за кубком, получаю его, оборачиваюсь – а наши-то все уже майками поменялись с испанцами. А мне нужен был Кройф, чтоб поменяться – его и не вижу! Бегом в раздевалку, отдаю кубок и скоренько в комнату «Барсы». Дверь была открыта, я стал рядом – и опешил. На нас так не орали, как орал Михелс на игроков «Барсы»! Казалось бы, предсезонный турнир, а команде так достается… В общем, захожу, начинаю по-русски объяснять, что надо. Вроде поняли, велели выйти. Михелс доорал свое, потом со спокойным лицом вышел Кройф и одарил меня футболкой. Как Качалин держал Лангару Во время чемпионата мира -1970 в Мексике в гости к главному тренеру сборной СССР Гавриилу Дмитриевичу Качалину прибыл Исидро Лангара, легендарный форвард команды басков. Стали травить байки. Мы, игроки сборной СССР, внимали. Лангара велел нам слушаться тренера и рассказал, как сам Качалин слушался, будучи игроком. Баски приехали в СССР в 1937 году. Лангара гремел, забивая по 30 голов за сезон. Качалину было поручено его нейтрализовать, не отходя ни на шаг. Лангара надоела эта опека, он никак не мог забить. Разозлился, пошел за боковую линию менять бутсы. Снял старые, шнурует новые… Поднял голову – игра идет на другой половине поля, а в метре от него стоит Качалин. Сторожит. Вот такие в СССР были игроки, такие тренеры. Как Старостин прозевал гол 1972 год. «Спартак» играет на Кубок УЕФА в Мадриде с «Атлетико». Нашу спортивную делегацию возглавлял Старостин и он, как руководитель делегации, должен был смотреть матч из VIP-ложи, но Николай Петрович всегда заходил в раздевалку команды в перерыве, дабы сказать что-то свое. Ключ от раздевалки всегда брал именно он, а на стадионе «Атлетико» VIP-ложа располагалась довольно далеко от нее. И Старостин, всё продумав, решил не досматривать первый тайм, а спускаться вниз минут за пять до свистка, чтобы встречать команду уже в под трибунами. А в том матче в первом тайме мы забили гол, но арбитр из-за офсайда его отменил. В конце тайма Старостин, как и договаривались, пошел вниз, а мы минуты за две до перерыва чистый забили гол – отличился Редин. Зашли в раздевалки, около Старостина стоит корреспондент ТАСС, который, видимо, не очень здорово разбирался в футболе. Я сижу неподалеку и слышу их диалог: – Как хорошо, Николай Петрович, что гол забили, во втором тайме полегче будет. – Молодой человек, когда гол забивают, начинают с центра. Если не понимаете правила, лучше помолчать. И в этот момент Симонян говорит: – Ведем 1:0, построже в обороне. – Никит, как ведем? – всполошился Старостин. – А когда ж забили? – Да перед самым перерывом Редин забил, – сказал корреспондент. – Ах ты ж стерва! – воскликнул Старостин. В дальнейшем он старался смотреть матчи до свистка арбитра. А это «Ах ты стерва!» стало его коронным выражением. Как Берия отомстил Старостину Как известно, Николай Петрович Старостин сидел в сталинских лагерях. Разные версии ходили о том, за что его осудили. Расскажу то, что мне говорил сам Николай Петрович. Как-то его вызвал министр иностранных дел Молотов, в кабинете сидел Берия, всесильный министр внутренних дел, который, как говорят, покровительствовал тбилисскому «Динамо». «Спартак» в одном из розыгрышей Кубка страны конца 30-х годов обыграл в полуфинале тбилисцев, а потом и выиграл трофей. Берия потребовал переиграть полуфинал. Старостин сказал, что это невозможно, потому что проведен уже и финал. Когда говорить «нет» стало уже просто опасно, Старостин согласился, но сказал: «Мы вас всё равно обыграем». – Когда переигрывали, Берия сидел в ложе, – поведал Николай Петрович. – Но за 15 минут до конца, когда уже было ясно, что «Спартак» побеждал, поднялся, посмотрел в мою сторону… И я понял, куда вскорости поеду. Контора Берии славилась умением фабриковать дела и ей не составило труда уличить Старостина в «страшном преступлении». На одном из парадов, том самом, когда на Красной площади играли в футбол, Николай Петрович с братьями ехал в одной машине мимо Мавзолея, на трибуне которого стоял Сталин. Впоследствии все они были обвинены в заговоре за попытку взрыва на площади. Леха может угрохать… У основателя «Спартака» Николая Петровича Старостина была особая манера речи. Неторопливая, сила в ней чувствовалась. Надо было слышать, как он разговаривает с собеседником. Отчеств не признавал, к брату обращался не Андрей Петрович, а Андрей Петров… В общем, по-старинному, чинно, благородно… Как-то я попал на игру «Спартака» в манеже и услышал диалог Николая Петровича с одним из его старинных друзей. Команда разминается, идут навесы, и вратарь Алексей Прудников просит защитников ему помешать. Нашедшемуся смельчаку Прудников засадил по голове кулаком. – Николай Петров, видели, что Леха делает? Он кого-то угрохает в игре… Николай Петрович (тот самый Николай Петров) снял очки, вытащил платочек и, протирая стекла, нараспев так ответил: – Да уж, будьте покойны. Угрохает… Размазал «Динамо» по стеклу Старостин всегда приходил на предматчевую установку команды и, как правило, её итожил. Вспомню одну такую установку. Николай Алексеевич Гуляев, тренер «Спартака» 70-х годов, был, прямо скажем, не оратор: называл состав и педантично, нудно, хоть и недолго, рассказывал о сопернике. А Старостин в 70-х ездил в Тарасовку на электричках, всегда слушал, что говорят болельщики, часто зачитывал нам вырезки из газет. Он был как… политрук! Однажды перед игрой с «Динамо», он, как всегда, сидел и конспектировал в блокнот слова Гуляева, чтобы потом их нам прокомментировать, зажечь команду. И вот Гуляев говорит – нудно, спокойным голосом, а в паузе, в тишине, жужжит муха. Старостин встает, медленно, чтобы не спугнуть, идет к окну и с восклицанием «Динамо» проклятая!» размазывает насекомое по стеклу. Команда попадала со смеху со стульев. А установку просто не было смысла продолжать. Что забыл Старостин Ас футбольной журналистики Александр Львов играл в свое время в воротах за спартаковский дубль. Даже привлекался к тренировкам основного состава. Однажды после игры команда расселась в автобусе. Заскочивший последним патриарх спартаковского футбола и начальник команды Николай Петрович Старостин дежурно поинтересовался: - Так, ничего не забыли?.. В тишине прозвучал голос Львова: - Забыли, конечно, забыли... - Что забыли, Саша? - Зарплату мне прибавить забыли... Тест для блатных детей В мою бытность игроком «Спартака» к клубной базе постоянно приезжали папы с детьми. Чаще всего папы были грузинами по национальности (более пробивные они, что ли?), вызывали на проходную тренера и просили посмотреть чадо. – Дарагой, – говорили отцы с акцентом, обращаясь к наставнику «Спартака», – пасматри мальчика, как мяч липнет к ноге, глянь. Пусть пабэгает, мы с тобой потом в ресторане пасидим, пагаварим… Никита Павлович Симонян в таких ситуациях всегда был дипломатом, порой давал мальчишке шанс. А Константин Иванович Бесков был жестким. Рубил правду, а потом, устав ругаться, поступал всегда одинаково. Он обычно подзывал своего помощника Анатолия Исаева: – Пусть парень переодевается, потом ведешь его на поле, пусть делает 10 рывков по 50 метров – без остановок! И когда счастливый малец с папой шли в раздевалку, добавлял уже одному Исаеву: – А потом – к доктору, померить давление. И после этого чтобы их духу здесь не было! Хитро? После рывков сердце у пацана уходило в пятки, и наученный доктор скорбно так говорил: «Какой футбол? Вашему мальчику с таким давлением лечиться надо…». После такого вердикта папы со своими чадами молча удалялись и больше не беспокоили Бескова. Придирчивый Бесков В последние годы своей тренерской карьеры Бесков стал чрезмерно жестким, нередко он без видимых причин мог «наехать» на игрока. Юрий Гаврилов рассказал мне об одном характерном эпизоде, случившемся уже после моего ухода из «Спартака». В номерах базы в Тарасовке футболисты жили по желанию – либо по одному, либо по двое. Гаврилов и Сергей Шавло селились вместе. Как-то Гаврилов в день игры пошел прогуляться по базе. Навстречу – Бесков. – Чего ходишь? – спрашивает Константин Иванович. – Прогуливаюсь, воздухом дышу… – Что ты ходишь? – попер буром Бесков в своей привычной манере. – Ноги устанут, день игры ведь. Иди отдыхать! И Бесков идет провожать Гаврилова до номера. Заходят в комнату, а там на кровати лежит Шавло. – Чего лежишь? – спрашивает того тренер. – Отдыхаю. – Отдыхает он… Иди походи, ноги затекут! Позже я понял, что такой вот постоянный прессинг со стороны Бескова не был придурью, а стал фирменным его отношением к спорту, системой, в которой игрок не должен быть спокоен, а должен постоянно находиться в напряжении. Столь специфические методы управления командой никому не нравились, но с ними мирились, так как с Бесковым «Спартак» давал результат, а это было главное.
© Стадион. 2011г. |
Евгений
ЛОВЧЕВ, известный в прошлом игрок московского «Спартака»